Вайль П Генис A Американа
Имеет ли смысл Америка? (Вайль П., Генис А. М., 1991) А) О смысле Америки. В России мы, естественно, были западниками. Ощущение исторической неполноценности российской жизни самым натуральным образом вытекало из неполноценности нашего быта, правительства, общества.
Наша эмиграция пришлась на бесцветную эпоху, расплывшуюся тусклым пятном между хрущевской и горбачевской оттепелями. Для людей, которые с определенным сомнением причисляли себя к евреям и интеллигентам, Запад казался прямой противоположностью России. Точнее—Запад был всем миром, за исключением России. Мы все были в плену теории, которую Бродский определил как «геополитическую детерминированность своей судьбы—концепцию деления мира на Восток и Запад». Конечно, наивно размещать полюсы добра и зла по разным сторонам света. Жизнь сложнее компаса, а ведь и его стрелка реагирует на магнитные аномалии. Однако сейчас паше жеребячье западничество кажется вполне простительным.
В конце концов, мы выросли в стране утопии. Выросли в уверенности, что если утопии нет в России, то где-то (на Западе) она должна все-таки быть. Пожалуй, это историческое заблуждение мы разделяли со всей эмиграцией. Тем драматичнее было открытие, что на Западе сохранить свой западнический пафос труднее, чем на Востоке. Годы, прожитые в Америке, основательно поколебали устои нашей молодости. Все чаще мы замечаем, что говорим и пишем об Америке с той же горячностью, с какой говорили и хотели бы писать о России в своей прошлой жизни. Разница, конечно, грандиозна.
(Вайль П., Генис А. ☆☆☆☆☆ Кол-во голосов: 0. Имеет ли смысл Америка? (Вайль П., Генис А. А) О смысле Америки.
Негативное отношение к родине было явлением общественным и наказуемым. Америке безразличны и наша любовь, и наши обиды. Отношение к Америке—глубоко личная проблема.
Правда, в эмиграции встречаются люди, чаще всего публицисты, которые видят в поклонении Соединенным Штатам свой моральный, если не материальный, долг. В газетах они пишут Белый дом с больших букв, а Кремль—с маленькой. Их дети не говорят по-русски. На столе у них стоит виски и звездно-полосатый флажок.
- Имеет ли смысл Америка? (Вайль П., Генис А. А) О смысле Америки.
- В цену книги входит почтовая доставка по России. В первую книгу П. Гениса, издаваемую на родине, вошли тринадцать лет эмиграции. У книги мог быть подзаголовок Наша Американа - настолько лично увидены и осмыслены здесь культура и история страны, ее сегодняшний день. Американу отличает тонкая наблюдательность, глубина и оригинальность суждений, словесное щегольство. Ч/б иллюстрации.
Но и это — их частное, интимное дело. Как любовь к жене. При этом не стоит забывать, что личные проблемы самые тяжелые. И если Америке нет дела до нашего к ней отношения, то нам-то есть!
Вот мы и решили представить Соединенным Штатам список их злодеяний. А поскольку трудно поверить, что госдепартамент вступится за честь Америки, мы сами же придумали себе оппонента. Попробуем разыграть диалог между А.
И Б., где А. — это мы, а Б. — некая абстракция, исповедующая здоровую любовь к Новому Свету, но лишенная восторгов неофита. Сидели ну, скажем, за столом переговоров. Прежде всего, мы должны отделить реальную Америку от Америки как риторической фигуры, от американского мифа Б.
Прежде всего, кто вы такие, чтобы вообще рассуждать об Америке? А мы сами американцы. Хотите, паспорт покажем? Так вот, нам кажется Б. Вот именно—вам может только казаться. Начинает хамить с места в карьер. —А.) Вы живете не в Америке, а в гетто, которое сами же строите. А для того, чтобы этого не замечать, отгородились от окружающего стенами из русских книг, русских приятелей, русской работы.
В вашей колонии жизнь идет по законам, вывезенным из России. И вы с провинциальным высокомерием беретесь судить о стране, которая для вас так же непонятна, как острова Фиджи.
Позвольте, нельзя же переходить на личности. Еще как можно.
Вопрос тут чисто психологический. Что бы вы ни сказали, это будет суждение неудачников, не сумевших проникнуться духом страны, стать ее частью.
Вы живете в Штатах, как герои Короленко, —без языка. Я имею в виду не только ваш ущербный английский, но и язык в самом широком понимании, как средство социальной интеграции. С типично российской ограниченностью вы принимаете чужой, непонятный язык за язык плохой, неправильный. Понять страну можно только изнутри, живя в ней—зарабатывая деньги, влюбляясь, выбирая президентов, воюя за нее, наконец.
А сидя в гетто, можно только обижаться на Америку за то, что она не похожа на ваше о ней представление. Ну, во-первых, то, что вы называете гетто, — тоже часть Америки. Если есть свобода нырнуть в плавильный котел, то есть и свобода держаться от него подальше. А во-вторых, наблюдения снаружи не менее ценны, чем те, которые делают аборигены. Чужую жизнь можно понять только в сравнении. То, что кажется естественным американцам, поражает иностранцев.
И потом, что значит понять страну, народ? В конечном счете, понимание—продукт интуиции. Никакой опыт, никакая статистика, никакое знание не могут быть всеобъемлющими.
Любой пример опровергается контрпримером. Сами слова «русский», «американец» есть непозволительное обобщение. Вот Ортега-и-Гассет писал: «Свести необозримое множество событий и фактов, из которых складывается историческая реальность сегодняшнего дня, к короткой формуле значит несомненно допустить сильное упрощение, т. Но всякое мышление является вольным или невольным преувеличением.
Кто боится преувеличений, должен молчать». Не молчите А. Так вот, столько лет живя в Америке, мы не перестаем себе задавать вопрос: в чем идея этой страны? Какова ее цель?
Американская мечта давно стала явью. В этом обществе каждый получил возможность вести свободную, независимую и обеспеченную жизнь. Но—куда вести? Не сводятся ли просветительские надежды основателей американской республики к элементарному комфорту?
Не превратила ли американская мечта гражданина великой страны в простого обывателя? Достигнутое благосостояние оказалось слишком близкой целью. Представление о счастье сводится к грандиозному супермаркету, лужайке с бассейном, яхте, самолету и т. Двести лет назад, да еще для полуфеодальной Европы, изобилие казалось духовной целью. Но разве можно сказать это сегодня? Разве владелец собственного дома стал нравственно и интеллектуально лучше, выше, чем тот, кто живет в бараке?
Сами американцы ощущают застой в их общественной жизни, отсутствие глобальных, общенациональных целей. В романе нобелевского лауреата Сола Беллоу «Планета мистера Саммлера» есть персонаж, который предлагает фантастический проект колонизации Луны. По его мысли, в этом нет прямой практической необходимости, но есть необходимость духовная. Дать Америке невероятно трудную задачу, которая потребовала бы от народа духовного порыва, подобного тому, который проявили пионеры, осваивая дальний Запад. Да и Рейган пытался внушить стране представление об исторической миссий американского народа как всемирного защитника свободы.
Определение Рейгана России как империи зла—по сути, призыв к духовному крестовому походу. Америка, в отличие от Европы, родилась из идеи, «на кончике пера».
Идеализм был ее фундаментом. Но сейчас этот фундамент стал сугубо прагматичным. Декларация независимости провозгласила право на счастье, которое выродилось в право на комфорт. Разве это одно и то же? Беда в том, что вы мыслите абстрактными категориями. Вам нужна глобальная, облагораживающая человечество цель?
Пожалуйста, коммунизм. Тут есть все—и всемирный охват, и энтузиазм (когда-то—искренний), и никто не может пожаловаться, что мечта о коммунизме стала слишком близка к осуществлению. Вера в общую цель всегда приводит к тоталитаризму. Цель подавляет личность, и ее охотно приносят в жертву утопии. Америка стоит на свободе отдельной личности.
На том, что абстракция—государство, теория, утопия— не вмешивается в жизнь конкретного, уникального человека. Америка стала раем, во всяком случае приблизилась к нему больше любой другой страны, именно потому, что никогда не обещала рая всему народу. В Декларации независимости сказано не о счастье, а о «праве на поиски счастья». И каждый волен понимать эту фразу по-своему. Это и есть свобода, конкретная, реальная свобода человека жить так, как он хочет.
Ну и как же он хочет? В какой сумме выражается его реализованное право на поиски счастья? Ваш сарказм по отношению к деньгам в первую очередь порожден неспособностью их заработать. Брезгливое отношение к деньгам вы привезли с собой как часть советского интеллигентского комплекса. Там процветала манихейская теория разделения жизни на верх и низ, на дух и тело. И деньги, конечно, относились к приземленному, материальному уровню. Потому их и не было.
Или наоборот—из-за того, что не было денег, родился этот уродливый миф. Так или иначе, вы живете в подспудной уверенности, что духовность противостоит богатству. Это логика на уровне Буратино.
А ведь на самом деле деньги — это средство творческого преобразования мира. Перестроить мир не ради возвышенной абстракции, а ради удобства человека. Деньги—это не цель, а средство. Успех в предпринимательской деятельности—реализация духовной потенции личности.
То-то миллионеры работают по 60 часов в неделю. Не страсть к наживе ими движет, а чувство социальной ответственности за общество. Собственность — это звучит гордо. Только в стране хозяев личность может сохранить свою свободу от государства, от теоретических химер. Об этом писал еще Джефферсон: «Каждый, благодаря собственности, которой он владеет, заинтересован в поддержании законов и порядков.
Такие люди могут надежно и с успехом сохранить за собой полный контроль над своими общественными делами и ту степень свободы, которая в руках городской черни Европы сразу же привела бы к разрушению и уничтожению всего народного и частного». Надеюсь, вы не забыли, во что превратила Россию чернь, лишенная собственности?
Руководство по эксплуатации мотороллера муравей. Здесь можно скачать инструкции по эксплуатации и обслуживанию, руководства по ремонту мотороллеров Муравей, Тулица, Вятка, Электрон и др. Инструкция по эксплуатации и уходу, заходите и качайте. В отличие от династартера, ремонт двигателя мотороллера Муравей своими.
Не зря теперь пытаются сделать советских людей хозяевами. Обратите внимание, уважаемый пылкий Б., что вы говорите не о работе, а об успехе, то есть о рентабельности, прибыли, окупаемости, победе в конкурентной борьбе. Вашему хозяину, в принципе, безразлично, чем именно заниматься: держать бакалейную лавку, писать музыку, выпускать авторучки. И действительно, мы знаем одного профессора, который бросил университет, чтобы открыть ресторан. Американцы запросто меняют работу, если в другой компании платят на 10% больше. Так что они ищут—творчества или денег?
Не судите на свой аршин. В вашей шкале престижа профессор стоит неизмеримо выше ресторатора. Но ведь это липовая иерархия! Почему Америка должна с ней считаться? Свободная личность проявляет себя, как и где хочет. Человек выше схемы. На этом великом принципе построена Америка, и, как видите, работает он прекрасно до сих пор.
Хорошо, пусть этот принцип безупречен, как, впрочем, и любые другие принципы—от законов Ликурга до «Морального кодекса строителя коммунизма». Согласимся с тем, что американец—это свободный человек, реализующий свои творческие потенции в предпринимательской деятельности. Но давайте посмотрим на него поближе.
Вы говорите, что наша иерархия липовая. Однако и американцы живут согласно некой системе ценностей. Взглянем на мистера Смита, который свободно и независимо выбрал себе точно такой же образ жизни, который ведут миллионы его соседей. Жилье его находится не в городе и не в деревне, а в пригороде, говоря по-русски, на даче. Его кожа гладка, одежда опрятна, машина современна, дело доходно, жена хозяйственна, дети послушны, собака дружелюбна. Жизнь мистера Смита подчинена строгому ритуалу, который не делается менее обязательным оттого, что выбран им добровольно.
Служба, коктейль, телевизор. По пятницам—покер с соседями. В субботу— шопинг. В воскресенье—покраска забора. Работает он там, где больше платят, а живет там, где ближе к работе. Он действительно хозяин в своей стране, потому что в любой точке США его ждет точно такой же коктейль, телевизор, соседи. Его жизнь предопределена до мельчайших деталей.
Книга основы исламского вероучения усус аль-акида. По решению Бугурусланского городского суда Оренбургской области, в список включены книги ' Основы исламского вероучения ( ) ', ' Исламская акида (вероучение, убеждение, воззрение) по Священному Корану и достоверным изречениям пророка Мухаммада ', ' Жизнеописание пророка, да благословит его Аллах и приветствует ', ' Установление законов Аллаха ', ' Программы по изучению шариатских наук ', брошюры ' Ас-Саляфия (правда и вымысел) ' и ' Ислам сегодня ' и другие. Решение о том, какие книги, фильмы или публикацию попадают под категорию запретных. В список вошли, в частности, статьи ' Давайте сдохнем ' и Апофеоз прелюдий ' газеты ' PARA BELLUM ' N 9 за декабрь 2005 года, признанных экстремистскими по решению Советского районного суда Челябинска от 25 сентября 2007 года. На Росрегистрацию в соответствии с указом Президента возложены полномочия по ведению списка экстремистских материалов. Теперь в списке 79 материалов.
Вся она—цепочка причинно-следственных связей. Учеба—чтобы зарабатывать, жена—чтоб семья, банк— чтобы на старость. Что же после этого удивляться, что американцы так моложавы и так скучны. Жизнь, прожитая столь здоровым образом, не дает состариться и даже повзрослеть. Она лишена внутреннего драматизма, глубины, эмоционального и интеллектуального достоинства.
Американцы часто кажутся нам существами двухмерными, как персонажи мультфильмов. Или как силуэты американских городов, которые ведь тоже похожи на театральные декорации. Небоскребы— вырезанные из бумаги фигурки, лишенные глубины, объема. И отношения между людьми тут рационализированы, упрощены, сведены к удобству и этикету. Люди вступают друг с другом в контакт в служебном качестве—коллега, партнер, жена, даже любовница. Когда смотришь на Америку со стороны, особенно из России, она кажется прекрасной. Но вблизи, в тесном, непосредственном контакте, американская жизнь представляется упрощенной, выхолощенной.
Она сродни гигиенической и безвкусной здешней кулинарии. Вот вы смеялись, когда мы рассуждали о целях. Но послушайте, что говорил своим соотечественникам американский писатель Генри Торо: «Главное, чего не хватает в каждом штате, где я побывал, было отсутствие высокой и честной цели в жизни его обитателей. Когда культура будет нам нужна больше, чем картофель, а просвещение больше, нежели засахаренные сливы, тогда будут разрабатываться огромные ресурсы мира, а результатами или главными продуктами производства будут не рабы, не чиновники, а люди— эти редкие плоды, именуемые героями, святыми, поэтами, философами и спасителями». Это было сказано 125 лет назад. Ну, и как с урожаем?
И вы серьезно говорите это про Америку, куда, например, свозят каждый год почти все Нобелевские премии? Кстати, один физик говорил нам, что сегодняшняя наука в США делается руками эмигрантов. Получается, что Америке есть чем платить ученым из Европы или Азии, но она не может сама производить новые поколения интеллигенции. Все время нуждается в притоке свежих мозгов. Шарлатан ваш физик.
Пусть покажет соответствующую статистику, прежде чем делать такие бредовые заявления. Но дело даже не в этом. Вы принимаете внешнюю сторону жизни за ее внутреннюю сущность. В действительности нет никакого мистера Смита, а есть миллионы разных людей. И каждый из них живет неповторимой, уникальной, загадочной жизнью.
Я, например, знаю одного программиста, который подходит под ваше описание. Так вот, каждый год этот, по-вашему, заурядный человек на месяц отправляется в джунгли Бразилии и бродит там в полном одиночестве, изучая индейские диалекты. Вы хотите свести Америку к стереотипу, который существует только в вашем эмигрантском воображении. Ну а как быть с тем же Торо? Разве он не продукт американской цивилизации, которая порождает самых острых критиков собственной системы?
Ведь эта страна существует в динамическом равновесии, которое вы принимаете за ущербную упрощенность. Вы отвергаете возможность обобщений? Но вспомните, когда подлетаете на самолете к любому американскому городу, внизу простираются мили застроенных одинаковыми домишками пригородов. Разве не отражается в этом единообразии общенациональная система ценностей? А если взять телевидение? Из года в год, из вечера в вечер Америка смотрит сериалы, в которых жизнь разворачивается именно по той упрощенной схеме, о которой мы говорили.
Американское массовое искусство работает на крайне примитивном материале крайне профессиональным способом. В этом его опасность. И почему, черт побери, в стандартный американский гарнитур не входят книжные полки?
К чему вообще сводится здесь духовная жизнь? Мы привыкли считать, что высшим продуктом цивилизации, ее целью и оправданием, является культура. Только в ней проявляется совокупный человеческий гений. Но в Америке культура низведена до второстепенного уровня. Часто ее просто подменяют постыдными суррогатами. Женские романы в супермаркетах и Достоевский — это не одно и то же. И Феллини нельзя сравнивать с Сильвестром Сталлоне.
Не потому ли американская жизнь представляется такой духовно скудной, что из нее изъяли за ненадобностью стержень культуры? Вот в Советском Союзе, закрытом тоталитарном обществе, европейский пиетет к культуре сохранился несмотря ни.
Мы как-то выступали с лекцией в одном пенсильванском университете, где общались со студентами гуманитарного факультета. Надо признаться, что их советским сверстникам было бы не о чем говорить с этими студентами. Даже американскую литературу они знают «от сих до сих»—только то, что в программе. А ведь это будущее американской интеллигенции. Пренебрежение культурой мстит за себя. Старая европейская система ценностей распадается, а новая не появляется Б.
Российский пиетет к культуре основан на недоразумении. Там, в условиях нищеты и бесправия, книги, искусство вообще стали убежищем, в котором личность прячется от хищного общества.
Отсюда истерическая любовь к культуре, заслоняющая реальную жизнь. Вы нападаете на Америку с позиции «кухонного аристократизма» советской интеллигенции. Измерять уровень культуры количеством прочитанных книг— смешная нелепость. Есть тут что-то от средневековой схоластики.
К Новому Свету не подходят критерии Старого. В Америке заботятся не о творчестве совершенной культуры, а о творчестве лучшей жизни. Здесь поклоняются не музею, а свободной личности. Вы оплакиваете гибель культуры, но на самом деле речь идет только о той культуре, которая соответствует вашим представлениям. Как пишет Бродский: «Культура гибнет только для тех, кто не способен создавать ее, так же как нравственность мертва для развратника».
Америка не страна, а цивилизация. Новый виток в развитии человечества. Ее разнообразие, противоречивость создает новое качество жизни. Люди умирающей античности с ужасом глядели на христиан, этих варваров, презирающих утонченную языческую культуру, поклоняющихся распятому безумцу, верящих в нелепые чудеса. Похоже, не правда ли? Вы переносите спор из настоящего в будущее. Может быть, Америка станет такой, когда откроет свою историческую миссию.
Но произойдет это только тогда, когда мещанство перестанет быть и нормой и идеалом. Да что вы Тут мы, пользуясь правом авторов, заткнем рот оппоненту.
Если бы мы знали, чем закончить этот диалог, мы не стали бы его вести. Ведь, как ни крути, А. — это мы, но и Б. —это тоже мы.
В эмиграции раздвоение личности не исключительное, а нормальное состояние. И только наивные люди думают, что с самим собой проще договориться. Б) О МУЗЫКАЛЬНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ Мало в мире есть вещей, в которых мы бы разбирались так плохо, как в музыке.
Редко, но сильно от этого страдают наши родственники—когда мы поем. Но хорошо проверенное отсутствие знаний по этому вопросу нам не мешает. Вместо эрудиции мы придумали теорию, согласно которой невежество плодотворнее знаний. В самом деле, только отсутствие специального образования позволяет человеку обо всем судить широко, размашисто и безответственно, то есть парадоксально.
Только круглый невежда считает, что он обо всем располагает достаточными сведениями. Тогда как специалист— поневоле человек предельно осторожный. Свое мнение он бережет, как главное сокровище, и никогда не соглашается с ним расстаться. Больше всего на свете специалист боится категоричности. Поэтому его речь пестрит нудными оборотами—'трудно сказать' и «будущее покажет».
Вот невежде всегда говорить легко, и будущее не хранит от него тайн. Невежество вообще более творческое состояние, потому что для этого занятия необходимо хамство.
А у кого его больше, чем у человека, с легкой душой утверждающего, что лучший роман в мире—'Три мушкетера'? Кроме всего прочего, невежество значительно доступнее эрудиции. Мы это знаем по собственному опыту. Вышеизложенная теория нам позволяет писать о музыке. Правда, тут еще хорошим подспорьем служит ненависть. Дело в том, что, ведя сравнительно мирную жизнь, мы рассчитываем, что мир нам ответит тем же.
Как бы не так! Повсюду в наши скромные будни вторгаются наглые агрессоры. Это—люди с приемниками. Раньше мы думали, что транзисторы изобрели, чтобы уменьшить размеры этих жутких агрегатов.
Но теперь видим, что с годами технического прогресса их габариты только увеличиваются. Вот, скажем, идет вам навстречу такой террорист, сгибаясь под двухпудовой тяжестью радиомонстра. Идет он нетвердой, усталой, но все же торжествующей походкой.
В его распоряжении акустическая мощность, достаточная, чтобы насытить звуком целый Манхэттен. И можно не сомневаться, что именно это он и собирается сделать. Ведь главное качество культуры, которую он несет (буквально) в массы, — громкость.
И тут кончается наша наносная демократичность, тут мы забываем о преимуществах свободного мира перед тоталитарным, тут мы перестаем считать, что на зло надо отвечать добром. Нам хочется немедленно террором ответить на террор. Но прежде чем купить на Брайтон-Бич автоматы «узи» и приняться за дело, хочется все же понять, что движет нашим врагом с транзистором.
История знает разные эпохи. Были времена, когда ее главным украшением являлась живопись—Италия Ренессанса. Или литература—Россия прошлого века. Или кино—довоенная Америка. Но сейчас—и уже давно—мы живем в мире, которым безраздельно правит музыка. Даже не правит, а обволакивает. Музыка стоит между нами и реальностью как своеобразный фильтр, сквозь который внешняя жизнь пробивается только в облагороженной, ритмизованной форме.
Музыка звучит всегда. Если не у вас, то у вашего соседа. Электроника сделала ее вездесущей. Ей незачем замыкаться в оперных театрах и концертных залах — она стала переносной, комфортабельной, всеобщей. От нее не скроешься даже в бомбоубежище, потому что у каждого она с собой—в виде крохотного магнитофончика, наушников или огромного, как старые чемоданы, переносного радио.
Но никому и в голову не придет от нее прятаться—музыку любят, а не боятся. Современный человек не только добровольно, но и с радостью отдается всеобщему музыкальному потоку— им он отгораживается от окружающего. Попробуйте что-нибудь сказать человеку в наушниках.
Он просто не услышит вас, и на его лице по-прежнему будет играть счастливая улыбка. Он и музыка хотят быть наедине в счастливом трансе. И только непроизвольное ритмичное притоптывание внешне выражает радости этого союза.
Сейчас принято говорить об упадке искусства. Интеллектуалы со стоном вспоминают легендарные времена Шекспира и Пушкина.
Но на самом деле никогда еще искусство не было так могущественно, как сегодня. Музыкальная цивилизация затопила мир. И нужно быть глухонемым, чтобы барахтаться на поверхности. На первый взгляд кажется странным, что самому абстрактному из искусств досталась абсолютная власть над душами. Но в этой абстракции и кроется причина ее глобальности. Звуки, организованные в музыку, выражают не мысли, а эмоции.
То есть ту туманную эманацию, которую невозможно описать словами. Музыка позволяет общаться на внезнаковом уровне—напрямую. Она, как телепатия, не расчленяет сообщение на слова-знаки, а передает их в непосредственной форме.
Например, чтобы мир ощутил трагедию голодающих эфиопов, нужно было не сказать о ней, а спеть. Газетная информация, переведенная на язык музыки («Мы—мир, мы—дети»), превратилась в чистую эмоцию, которую не надо расшифровывать и раскладывать на причинно-следственные категории. Она понятна, вернее, ощутима и так. Только музыка способна объединить миллионы, хотя бы потому, что она проникает в сознание, по сути, минуя его. Людям уже не нужно постигать истину в философском диалоге.
Они получают ее в готовом виде, в едином, всеобщем эмоциональном порыве. Музыка—это действительно «язык душ», как по старомодному называли ее раньше. Но как ни прекрасно торжество всеобщности, трудно не вспомнить, что человечество всю историю шло от монолога к диалогу.
Что оно понимало философский прогресс как сосуществование разных точек зрения вместо монополии одной, пусть и прекрасной. Сегодня если что и объединяет наше поколение, то это музыка. Скажем, музыка «Битлз».
Что мы знали о Западе в ранние 60-е годы? Почти ничего. Но нашими любимыми песнями были «Герлз», и «Йестердей», и «Ши лавз ю, е-е-е». Все знали, что битлы из Ливерпуля и что Ливерпуль—это наш Харьков. Трикотажная рубаха-водолазка, гитара, голос Леннона — вот что объединило мир в общем музыкальном порыве. Музыке не нужен язык, поэтому ей не страшны границы.
Она творит свой собственный мир, который не имеет отношения ни к географии, ни к политике. Только к самым абстрактным, к самым всеобщим эмоциям зовет музыка. И на этой платформе ей удается сделать то, что не под силу религии, —достичь человеческого братства. Впрочем, современная музыка и есть религия. Причем самый древний ее вид. Знаменитый этнограф Клод Леви-Стросс писал: «Музыка сохранила целостное отражение мира, свойственное мифу». Это значит, что современная музыкальная цивилизация пытается отречься от анализа реальности, заменяя его синтезом.
Вайль П Генис A Американа Скачать
Миф отвечал сразу на все вопросы — что есть жизнь и смерть, правда и ложь, победа и поражение. Он отвечал даже на те вопросы, которые еще не задавались. Миф всемогущ именно потому, что он знает все. Живя в мифологизированном мире, человек наслаждается комфортом предрешенности. Ему не нужно принимать решения. Надо только раствориться в мифе, слиться с ним, стать винтиком в прекрасной глобальной машине мироустройства. Потому без мифа и невозможно любое тоталитарное общество, что оно нуждается в фаталистическом отношении к себе.
Индивидуальность передоверяет свою судьбу мифологическому институту—партии, правительству, Старшему Брату. И за это она освобождается от мучений, которые приносит личная ответственность. В мире, где правит миф, легче быть счастливым.
Именно такую роль «всеобщего объяснителя» и играет сегодня музыка. Для того чтобы завоевать любовь, ей надо максимально абстрагироваться от частностей, стать универсальной, уничтожить различия между умными и глупыми, детьми и взрослыми, богатыми и бедными, черными и белыми, мужчинами и женщинами, наконец. И она это делает. Во время «Битлз» их песни ощущались еще протестом против старых ценностей—войны, денег, мещанства. Но музыка по самой своей природе гораздо больше подходит к воспеванию, чем к отрицанию. Как у любого мифа, ее главная задача— позитивная программа.
И «Битлз» ее строили. Простую, всем доступную и потому тотальную программу. «Все, что тебе нужно, —любовь», —пели они, и весь мир подхватывал припев. Этот призыв решает все проблемы, которые не только стоят перед человечеством, но и которые поставит перед ним будущее. Кумиры наших дней пошли дальше. Они представляют собой уже реализованный идеал музыкальной цивилизации. Майкл Джексон и Принц — два короля поп-музыки — сломали не только барьер между людьми разных стран.
Они уничтожают вообще все различия между людьми как биологическими особями. Ни черные, ни белые. Ни взрослые, ни дети. Ни мужчины, ни женщины. Последний фактор настолько важен, что многие социологи даже считают, что здесь начинается новая сексуальная революция, которая уничтожит последние следы неравенства между людьми. Вместо взаимоотношения полов—чистая, абстрактная сексуальность, замкнутая на самой себе. Любопытно, что это стирание границ уничтожает даже такую очевидную вещь, как деньги.
Всем известно, что музыкальные звезды астрономически богаты. Но это не мешает их внеклассовому обличию. «Что делать бедному парню, если не петь рок-н-ролл?»—спрашивает в песне Мик Джеггер. И с ним соглашаются поклонники, игнорируя многомиллионное состояние своего кумира.
И это правильно, потому что сами создатели музыкальной цивилизации растворены в ней. Они не боги, а пророки новой религии. Богом является сама музыка. Эмоциональное взаимопонимание, заражающее сопереживание—вот что предлагают пророки музыкальной культуры своим адептам. Сами кумиры этой культуры—вне разобщенного человечества. Они посредники между ним и великим мифом музыки. Поэтому они и лишены телесности.
Не зря Майкл Джексон сделал пластическую операцию, придавшую его облику ангельский оттенок. Не зря они уклоняются от интервью. Не зря они как бы лишены личной, частной жизни. Они принадлежат всем, а не себе. Ибо если музыка спасет мир, то только сделав его единым: И чтобы объединиться, не надо обладать особыми знаниями и умениями. Достаточно лишь эмоционально влиться в гипнотизирующий музыкальный поток.
«Трехминутная пластинка научит нас больше, чем любая школа», —поется в одной из песен. И это верно, потому что речь идет о подсознательном, почти мистическом знании, об эмоциональном, чувственном контакте. «Я не хочу быть поэтом, меня не заботят награды. Все, что я хочу, —это петь и танцевать», —поет Принц. И в этих словах отражены все приметы нового культа: музыка самоценна, она и цель и средство, это синкретическая правда, которая доступна только личности, растворенной в мифе. Кстати, именно поэтому совершенно неважно, что именно поет Принц. Слова—лишь рудимент в этой культуре.
Важны эмоции, которые рождают звуковые образы. Важно лишь мощное гармоническое поле, которое преобразует нашу цивилизацию—ее стиль, образ жизни и мысли, способы общения, культуру поведения. И сегодня музыка—стержень, который может придать единообразие человечеству. В терминах музыкальной культуры это и означает спасти его. Однако вернемся к нашему врагу с транзистором. Вернемся к практическому аспекту наших спекуляций. Пусть наш враг включается в борьбу за новую музыкальную цивилизацию.
Пусть он растворяется в эмоциональном братстве своих сторонников. Но какое он имеет право делать это так громко? Мифологический мир всегда агрессивнее атеистического. Он не признает нейтралитета. Всеобщность должна быть достигнута любой ценой. А значит, у нас остается только один выход.
Вайль П Генис A Американа Читать
И мы отправляемся на Брайтон-Бич покупать автомат «узи».